Дона Флор и два ее мужа - Страница 143

143

— Я вас разыскиваю уже два дня…

— Должен ли я вас успокоить или решить какое-то затруднение? — Глаза маэстро устремились куда-то вдаль, взгляд стал напряженным.

— Осечка с рулеткой, не так ли?

Пеланки повернулся к Зулмире, как бы говоря: «Он все знает». Не секрет, что весь город обсуждал то, что произошло в «Паласе», слухи, очевидно, дошли и до квартала, где Кардозо обитал в нищете со своей женой и пятью детьми (он никогда не брал денег за труды). Но чтобы узнать о чем-нибудь, маэстро совсем не обязательно было слышать, он никогда не доверял сплетням.

— Сегодня утром, уходя из дому, я сказал себе: «Пеланки пришлет за мной, он попал в тяжелое положение и нуждается в моей помощи».

— В очень и очень тяжелое… Они хотят меня доконать, Кардозиньо, свести со мной счеты…

Пеланки рассказал о чудесах в казино, а Кардозо, сидя против него, спокойно слушал и кивал головой то ли в подтверждение каких-то своих мыслей, то ли уже придя к определенному выводу. При этом, скромно скосив глаза, маэстро отнюдь не бесстрастно взирал на бедро Зулмиры, которое виднелось сквозь прозрачную ткань пеньюара. Очевидно, греховная картина совсем не мешала мудрецу подниматься на вершины духа, а может, даже ласкала его утомленный взор.

Когда Пеланки закончил рассказ, Кардозо э Са все стало ясно, загадка была решена, а ответ готов:

— Это марсиане… — твердо заявил он и рассмеялся своим громоподобным смехом, будто речь шла о какой-то забавной шутке, от которой не страдал ежедневно карман Пеланки.

— Марсиане? Какие марсиане?… Не обманывайте меня, сеу Кардозо! Я вам верю и хочу знать правду. При чем тут марсиане? Я не сомневаюсь, что это мои враги и что тут не обошлось без колдовства. Никто не видел этих самых марсиан, и не известно, существуют ли они вообще. А колдовство существует, и злые духи, и сглаз…

— Не видел тот, кому не дано видеть… Я же утверждаю: это марсиане!.. А враги и колдовство здесь ни при чем… Марсиане очень любопытны, особенно их интересует техника. А поскольку они наделены высшим разумом, для них не существует ни везения, ни невезения…

— Марсиане на Земле? — вмешалась в разговор Зулмира, обожавшая всякие новости. — И давно?

— Первые марсиане высадились давно, но лишь три человека присутствовали при этом…

— И вы были одним из них?

Кардозо скромно улыбнулся.

— Скоро они себя покажут, человечество ждут великие потрясения… — Он снова расхохотался. — Но пока они невидимы, и только избранные…

— Раз вы их видите, сеньор, то скажите, как они выглядят? Они красивы? — прервала маэстро Зулмира.

— В сравнении с ними мы отвратительные твари.

Девушка была озадачена.

— По-вашему, сеу Кардозо, получается, что это именно они щипали меня? Значит, они тоже этим занимаются?

— Чем именно? — Кардозо захотел узнать подробности, и встревоженная жертва межпланетного хулиганства поведала о том, что с нею было.

— Я показывала эти синяки Пекито, а также женщинам в школе доны Флор. Дона Флор так разволновалась, что чуть в обморок не упала.

Жаль, Зулмира не показала их ему, Кардозо э Са, неужели он не внушает ей доверия? А без обследования in loco (как говорил кардинал Кошон) нельзя прийти к определенным выводам.

— Не думаю, чтобы это были марсиане. Они лишь способствуют передаче мыслей на расстоянии.

«И только-то. Вот растяпы…» — подумала Зулмира, возвращаясь к маникюру. Пеланки же все еще был во власти сомнений.

— А если это не они?

— Положитесь на меня, я все выясню…

Пеланки верил в ум и проницательность Кардозо э Са, однако дело было слишком сложным и лишняя консультация не помешает. Например, с матерью Отавией.

Кардозо э Са набивал трубку, глядя куда-то за горизонт, и голос его доносился, словно издалека:

— Марсиане очень меня уважают, всего четыре дня назад я побывал с ними на Марсе, обошел всю планету, у них там один город весь из серебра, другой — из золота… Рыбы летают по воздуху, на дне моря растут цветы…

Куда-то исчезли бедра Зулмира, ее пышная грудь в кружевах, вместе с лучом света он прибыл на Марс. «Маэстро в трансе», — почтительно прошептал Пеланки, а Зулмира расправила кружева на пеньюаре.

20

Врата ада открылись, и мятежный ангел пересек порог спальни доны Флор, сверкая бесстыдными глазами, пылая устами, зовущими к поцелую. Если даже святая не устояла перед этим взглядом, этим обольстительным смехом, могла ли устоять дона Флор? Где ты, кума Дионизия со своим ожерельем Ошосси и с эбо? Скорее, Дионизия, поторопись вернуть дьявола в его царство вечной ночи. Иначе дона Флор не отвечает больше за свои поступки. Ее незапятнанная репутация в опасности: завтра честное имя доны Флор, символ добродетели, будет втоптано в грязь. Она покроет себя позором и будет мучиться угрызениями совести, на нее будут показывать пальцем, смотреть с презрением.

Дона Флор охвачена желанием и тревогой, она готова принять гнусное предложение Гуляки и в то же время готова биться за свою честь смело и непреклонно. Какая же из них истинная? Та, что не подпускает Гуляку к себе, или та, что медленно, шаг за шагом идет ему навстречу? Тишина. Дождь стучит по крыше…

Полуденная мигрень, головокружение, приход Дионизии, концерт на фаготе — все это кажется таким далеким! Вечерняя битва измеряется уже не часами, а минутами, отпор, потом опять желание, мучительное, необоримое. Доктор в ванной готовится к скромному и радостному субботнему празднику, Дона Флор спокойно и покорно ожидает его. И вдруг этот хитрец снова устраивается у нее в ногах и приказывает:

— Сегодня ты не ляжешь с этим дерьмом, я запрещаю! Иначе подниму страшный шум.

143